— Нет, — отрезал дядя Миша. — Сюда она не приезжала. Я тоже ей звонил, но не застал. Не знаю и, собственно…

Он хотел сказать «и собственно, мне плевать, где она, эта дура Тамара», в интонациях голоса ошибиться было невозможно. Таня подумала, что совершенно ничего не знает о взаимоотношениях родственников Аркадия. Наверное Миша и Тамара — брат и сестра! — терпеть не могли друг друга, бывает и такое, всегда бывало… Продолжать разговор не было смысла, и быстро попрощавшись, Таня повесила трубку.

Домой к Свете она возвращалась пешком. Идти было далеко, не меньше часа, дворами и переулками, но ехать в троллейбусе или метро не хотелось. В Израиле Таня отвыкла от переполненного транспорта, ей нужно было подумать, оценить все увиденное и услышанное, а в метро толчея, грубые прикосновения, взгляды…

Сосредоточиться удалось с трудом, но все же, подходя час спустя к семиэтажке Аркадия, Таня достаточно четко представляла себе вопросы, оставшиеся без ответа, и более отчетливо понимала, почему неожиданно для самой себя сказала следователю… как его… Жилину, что Аркадий погиб не случайно. Первое (об этом она уже говорила): острый конец ветки пронзил грудную клетку Аркадия в точности там, где находилась единственная особая примета, по которой можно было бы опознать человека, если бы… Если бы этого нельзя было сделать по лицу. Слабый аргумент с точки зрения следователя — ведь лицо Аркадия совершенно не повреждено. Второе: нужно было знать Тамару Евсеевну (а Тане казалось, что эту женщину она хорошо знала, хотя принять ее позицию и линию поведения не могла никогда), чтобы прийти к простой мысли — ее что-то смертельно напугало, когда она увидела сына на мраморном столе морга. Нет, не вид тела, как подумал Жилин, — что-то иное. Причем напугало настолько, что она решила скрыться, не сказав ни слова даже собственному брату. Милиции, конечно, и дела нет до какой-то матери случайно погибшего человека, Жилин и не подумал ее искать.

А есть еще третье обстоятельство: как оказался Аркадий в районе Бирюлево, если жил он на Шаболовке, а работал в фирме, офис которой находился в Измайлово? Этот вопрос следователь тоже, конечно, не задал. Может быть, в иное время и при иных обстоятельствах он был бы более внимателен к деталям, но сейчас все было списано на ураган — милиции вовсе не хочется, конечно, придумывать заботы на свою голову.

Ну и что? Как это «ну и что»? Ясно, что после работы Аркадий зачем-то поехал в Бирюлево. На какую-то встречу — иначе там просто нечего делать. Встреча в полночь? Еще более странно. А тут ураган и эта ветка… Нужно бы посмотреть на дерево, которое убило Аркашу. Как оно упало? Могла ли ветка отломиться и ударить именно под таким углом? Почему Жилин — профессионал! — даже не подумал проверить все эти обстоятельства? Ураган застил глаза? Или милиции сейчас ни до чего толком нет дела? У них вон на рынках погромы устраивают, кавказцев недавно в очередной раз били, троих — до смерти, разбирайся теперь. А здесь простое объяснение смерти, зачем же искать сложное?

Таня поднялась на шестой этаж и позвонила в квартиру Немировских: может, Тамара Евсеевна все-таки вернулась домой? Трель звонка громко прозвучала в глубине квартиры, не сумев вызвать к жизни хоть какое-то движение. Никого.

Света ждала Таню и сразу набросилась с вопросами: где была, неужели попросили опознать, и она не побоялась, и когда отдадут Аркадия домой, и кто организует похороны, это ведь сейчас большие деньги, какой кошмар, на соседней улице проклятый ураган повалил рекламный щит и задавил насмерть девочку, представляешь? Света говорила и хлопотала, накрывая на стол — хотела показать подруге, что Москва вовсе не голодает, как, может быть, воображается израильтянке.

— Ты не знаешь, — спросила Таня, — были ли у Аркадия какие-то знакомые, которые живут в Бирюлево?

— В Бирюлево? — нахмурилась Света. — Нет, по-моему. Он дружил с Олегом Кинчевым, это программист с его фирмы, хороший парень, я его видела пару раз, такой высокий блондин… Но он живет здесь неподалеку, на Ленинском. Еще есть… то-есть была… Зина, ну, они как-то встречались, это было еще в прошлом году, потом поссорились, да она, собственно, Аркадию не пара, это я всегда знала… Я их давно вместе не видела.

Таня подумала, что в иное время ей было бы неприятно услышать об Аркашиной подруге, но сейчас единственное, что ее интересовало: адрес.

— Где живет эта Зина? — спросила она.

— В Кунцево, а что? Я же говорю, они давно поссорились. Не бери в голову, — Света внимательно посмотрела на подругу, хотела что-то сказать в адрес Зины, к которой относилась явно с предубеждением, но промолчала.

— Ешь борщ, пока горячий, — сказала она минуту спустя и добавила: — А почему ты спрашиваешь про Бирюлево?

— Ну там же… — Таня помешивала ложкой борщ, будто это был чай, есть не хотелось, да она и отвыкла от такой еды, перейдя в Израиле на супы. — Аркадий там был, когда…

— В Бирюлево? — удивленно сказала Света. — Когда?

— Вчера, когда ураган…

Света посмомтрела на Таню с недоумением.

— Ты что-то путаешь, Таня, — сказала она. — Не мог Аркадий быть в Бирюлево.

— Почему? — Таня ощутила напряжение, будто кто-то обнял ее сзади, сжал руки, вот-вот должны хрустнуть кости.

— Он мне звонил от Олега, — объяснила Света. — Спрашивал номер телефона Димки Вайнштейна, который… ну, неважно. Было это в половине двенадцатого. Через полчаса начался ураган и продолжался сорок минут. За полчаса Аркадий не добрался бы до Бирюлева даже на такси. Нет, Танюша, ты что-то путаешь.

— Я не могу ничего путать, — сказала Таня, — потому что так мне сказал следователь. Аркашу нашли… в общем, это случилось неподалеку от станции Бирюлево-товарная. Почему ты решила, что он тебе звонил именно от этого… как ты сказала?

— От Олега. И ничего я не путаю, потому что у него напольные часы с боем, совершенно уникальные. И когда мы с Аркадием говорили, они громко отбили один раз. Половину двенадцатого.

Таня положила ложку.

— Я должна позвонить, — сказала она. — Этот следователь… Он, наверное, просто дурак.

— Да в чем дело? — воскликнула Света. — Что за путаница? Послушай, может, это все-таки не Аркадий… Ну тот парень, которого ты видела в…

— Аркадий, — прошептала Света, чувствуя, что не может больше сдерживаться. Весь день она находилась в напряжении, а сейчас напряжение еще больше возросло и перешло какую-то невидимую границу, и сейчас нужно кричать и биться головой о стенку, но стенка была чужая, и квартира была чужая, и все, что произошло, было чужим, ничего подобного на самом деле произойти не могло, но как сказать об этом Жилину — он не поймет, если биться головой о стенку, а ничего больше Таня была сейчас делать не в состоянии.

Она неожиданно обнаружила, что лежит на диване в Светкиной комнате, со стены, о которую она хотела биться головой, смотрела огромная фотография Филиппа Киркорова, рядом, видимо, стояла Алла, но Аллу Светка отрезала, чтобы не мешала, осталась полная рука, обнимавшая Филиппа за талию, впечатление было совершенно диким, и Таня рассмеялась — с надрывом, а потом брызнули слезы, и все закончилось нормальной женской истерикой, какие Таня терпеть не могла и была уверена, что уж с ней такого не произойдет. А для Светки это было привычное зрелище, и она принесла воды, подложила подушки, похлопала Таню по щекам, и все это с деловым видом женщины, знающей, как себя вести в экстремальных ситуациях. Не столько деловитость Светы, сколько мысль о том, что нельзя терять времени, привела Таню в чувство. Она села и потребовала телефон.

Глава четвертая

Следователь Жилин, видимо, получил за что-то разнос от начальства и потому с Таней разговаривал так, будто она только что убила человека и явилась с повинной. Дальше холла Таню не пропустили, она почти час ждала, пока злой и недовольный всем на свете Жилин спустится; за это время, сто раз повторив свою речь, она потеряла нить рассуждений и потому ей самой все сказанное не показалось убедительным.